Дмитрий Всатен - Оридония и род Людомергов[СИ]
— За мной идите, — приказал им страж-великан с тяжелым бердышом.
Он провел их в просторную залу, подпертую четырьмя колоннами, у которых стояли точно такие же воины-великами, а также множество реотвов в больших шапках с накладными ушами, свисавшими едва ли не до пола.
На резном деревянно-костяном троне восседал очень толстый реотв, на голове которого возвышался золотой колпак с длинными цепочками, опадавшими на грудь и плечи. Одежды его были также сплошь увешанны золотом и драгоценными каменьями.
Вошедшие низко поклонились.
— С чем пришли? — спросил увенчанный золото реотв.
— Просить тебя пришли, нэкз, о милости, — неожиданно выступил вперед Лоден.
Реотв улыбнулся.
— В который раз без подарков приходите, а о милости просите, — проговорил он. В зале засмеялись.
— Не осуди, нэкз, знаешь ты, что нечего нам тебе дать. Все, что имеем, то на нас повязанно.
— Не сужу вас, не сужу, — махнул пухлой ручкой правитель. — С чем на этот раз прибыли.
— Не многого просим от тебя. Не оружья, не металла и не людей. Просим тебя выдать нам шкур на утепление. Тяжело эту зиму пережили. Едва не перемерзли все.
Наступило молчание. Правитель и советники при нем о чем-то шушукались.
— Хорошо, — наконец заговорил он, — шкур нам и самим не хватает, потому не взыщите. Отдадим, какие есть.
— Не осудим, ибо знаем, что отдашь лучшее, что можешь отдать, — еще раз поклонился Лоден. Брезды, холкуны и людомар тоже неуклюже поклонились.
Сын Прыгуна поймал на себе несколько заинтересованных взглядов и заметил несколько многозначительных кивков головы.
С тем их и отпустили.
Следующие два дня отряд отъедался богатыми дарами нэкза, а еще через день получил заверения властителя о том, что шкуры будут переданы им перед зимой.
— Даже и не верится, что прошло без треска, — выдохнул Унки, когда их выставили за врата дворца. — Всякий раз с облегчением покидаю это место, хотя и жирно там от еды. — Он потер раздувшийся живот.
— К кузням пойдем, — прорычал Гедагт. Он был чем-то недоволен, но никто не спрашивал его об этом, хотя все заметили это.
Кузни располагались почти у самой лесостены и представляли собой длинную улицу, грохочущую железом на все лады.
— Поди сюда, Зунобоец, — потянул людомара за полу плаща Лоден. — Хочу тебе оружье показать, какое тебе пригодиться может. Вон оно, смотри. Реотвийский меч.
Реотвийский меч мало походил на меч. Это было древко с насаженными с двух сторон бердышами имевшими с обухов, один, чекан, другой, крюк. Полотна топоров были так искусно изогнуты, что образовывали кривые пики.
— Коли таким драться уметь, то четверых можно…
— Я с шестерыми дрался на таком.
Людомар и пасмас обернулись. Перед ними стоял реотв среднего роста, крепыш. Его одежда была подрана и грязна, но лицо безмятежно спокойно, хотя и хранило следы недавних побоев.
— Не меч это, — продолжал он, — а реотвийский тесак. Рыбачий тесак, мы его называем. Им грести как веслом можно.
— Вот, — многозначительно вытаращил глаза Лоден. — Даже грести можно.
— Вы только что от нэкза вышли, я видел, — снова заговорил реотв, вынуждая обоих олюдей повориться на него. — Приведите меня к нему, — он указал в сторону Гедагта, внимательно рассматривающего тяжелый топор.
— К чему он тебе? Почему сам не подойдешь?
— Да больно грозен, — смешался реотв. — Про вас слух идет, что убить вам легче, чем сказать. Не хочу погибать вот так. Не для того столько пройдено, чтобы сдохнуть от брездской оплеухи. Если вы подведете, выслушает он, да?
— Может быть и нет, — замялся Лоден.
— Нет у меня ничего дать тебе, — понял его реотв. — Больше могу сделать. Жизнь вам сохранить. Ведешь иль нет?
— Ох ты какой?! Пойдем. Топор, вот к тебе пробивается. Глянь же.
Гедагт скосил глаза на реотва.
— Чего надо?
— Буду вас на выходе с кузнечной улицы ожидать, а коли рычабий тесак дадите, так и вовсе с вами пойду.
Брезд удивленно обернулся на него всем телом. Однако реотв смотрел на него открыто и прямо.
— Как звать тебя?
— Нагдин, но реотвы кличут Рыбаком.
— Хорошо, Рыбак, мы увидим тебя на выходе.
— Тесак будет даден.
— Хм… увидим тебя.
Лицо реотва приняло разочарованное выражение. Он хотел еще что-то сказать, но остановил себя усилием воли.
Когда они выходили с улицы, Рыбак ждал их с наивеличайшим вниманием. Его горящий взор быстро проскользил по рукам брездов — нет тесака, по рукам холкунов — нет его, на пасмаса он даже и не глянул.
— Что ты хотел нам сказать?
— Ждут вас у Междохолмья. Саарары, — уныло произнес он. — Дайте чего-нибудь на прожитье и идите… — Он вдруг замер. С улицы вышел замотанный в тряпье высокий то ли холкун, то ли брезд — только очень худой. В его руках сверкал на солнце реотвийский тесак.
— Нехорошо ты потратил, — покачал головой Бохт, имея в виду шкуру зуна, которую людомар отдал за тесак. — Дорого слишком.
Сын Прыгуна ничего не ответил. Он протянул тесак Рыбаку.
— Восьмерых выдержишь — идешь, — поставил он условие.
Гедагт резко поворотил на него голову, но не стал говорить ничего и согласился. Потом он усмехнулся, считая условие людомара невыполнимым.
****Врата, открывающие взгляду вид на Междохолмье и живописную картину вступления весны в свои права, выпустили пополнившийся отряд за лесостену. Отойдя на небольшое расстояние, все сложили свою поклажу на землю и выстроились напротив Рыбака.
Сначала с ним дрался только Лоден. Потом к нему прибавились оба холкуна, а после и брезды. Нагдин Рыбак легко передвигался, не давая подойти к себе со спины и очень ловко отбивался от ударов сразу семи топоров и мечей. Пот градом катил по нему. Одежда прилипла к телу, явив под своими прорехами голое тело.
— Все, — рубанул воздух новым топором Гедагт. — Идешь, — кивнул он, развернулся и пошел по тропе.
Тяжело дыша, Нагдин поднял в земли грязную котомку и реотвийский большой лук с колчаном стрел, и зашагал в хвосте отряда.
Было решено принять бой, но у каждого из них до последнего момента сохранялась надежда на то, что нэкз не мог предать их, и слухи о саарарах — всего лишь слухи.
До ночи они осторожно продвигались вперед, держась чащи.
Рано утром, скудно перекусив, но более легкой походкой — дом близко — отряд двинулся к Острокамью. Солнце взошло почти над самой их головой, когда был объявлен привал.
— Как держать-то? — инетересовался Лоден. Он уже который час не отставал от Рыбака. Последний показывал ему, как драться тесаком. — Ага. Дай-ка я… вот так? Ага…
— Отец говорил тебе, что дальше делать? — спросил неожиданно Гедагт у людомара. Он присел рядом с ним на землю.
— Я уйду в Чернолесье до следующей зимы.
— Хм… Вернешься?
— Да. Таков уговор.
— Мы не будем атаковать грирников, знаешь?
Людомар кивнул.
— Мне это не нравится, — признался брезд. — Мы каждый год…
— Н-н-м, — застонал один из брездов.
— К оружию! — закричал Кломм. — Щиты! — Он поднял свой щит и бросился к Гедагту. Послышались глухие удары — это щит Кломма сотрясся от попаданий стрел.
— Саарары! — воскликнули разом холкуны.
Бохту стрела угодила в плечо. Раненного брезды быстро добили еще пять стрел. Он дико заревел и так и не смог подняться с земли.
Отряд пребывал в замешательстве. Стрелы со свистящим шелестом мелькали между деревьев.
— Нэкз… протухшие потроха… — выругался Гедагт, прикрываясь своим щитом.
Людомар тоже быстро поднял щит и укрылся за ним.
— Окружай их, — послышались голоса на саарарском.
Сын Прыгуна без удивления понял, что он распознает и саарарский язык. Однако времени на ступор не было.
— Они окружают нас, — донес он сотоварищам.
— Бежим, — приказал Гедагт, — на вершину. Все… быстро!..
Воины бросились наверх, забираясь в гущу растений.
— Не теряйте друг друга из виду, — донеслось до людомара из-за кустов.
Где-то слева от него лязгнул металл о металл.
— Не задерживаться! В бой не вступать! Не отставать! — слышался голос Гедагта.
Сына Прыгуна нагнал Нагдин. На его лице отражалась радость. Он покосился на людомара и улыбнулся. "Сейчас мы им…" — одними губами проговорил он.
На вершине холма заросли стали такими густыми, что пришлось продираться по ним, прорубая себе путь. Отряд собрался в прорехе, неведомо как образовавшейся в растительности и принял первую волну нападавших.
Вперед выступили два брезда. Саарары, вынужденные двигаться по одному, неожиданно наткнулись на них и были быстро изрублены. Со всех сторон слышался хруст и звуки срубаемых веток.
— Лоден, прорубай просеку к Оогоду, — проговорил Гедагт.
